ЖИЗНЬ ИСТОРИЯ КУЛЬТУРА ЛИТЕРАТУРА

В начале было Слово: является ли «Слово о полку Игореве» подделкой

© Коллаж/СНЕГ

175 лет назад в Москве в семье гвардии капитана Ивана Яковлевича Мусина-Пушкина и его жены Натальи Михайловны родился сын Алексей. Закончив артиллерийское училище в Санкт-Петербурге, он служил адъютантом при графе Григории Орлове. В 1772 году объехал всю Европу, в 1775 году вернулся в столицу, обрел милость императрицы Екатерины Великой и придворное звание церемониймейстера.

Один из ведущих интеллектуалов эпохи, граф и сенатор Алексей Мусин-Пушкин в разное время возглавлял Корпус чужестранных единоверцев, был президентом Академии художеств, действительным членом Российской академии и даже обер-прокурором Синода. Но главной его страстью было собирание рукописей. Его уполномоченные ездили по городам и монастырям России, добывая для него уникальные произведения. Мусин-Пушкин скупал собрания других коллекционеров, находил редчайшие рукописи в архивах покойников, собирал бумаги и переписку выдающихся современников.

В 1800 году собиратель опубликовал главную жемчужину своей коллекции – уникальную рукопись, озаглавленную «Слово о полку Игореве, Игоря, сына Святославова, внука Олегова». До сих пор поэты, писатели, лингвисты, историки ожесточенно спорят об этом тексте.

Происхождение

Буквально вся история обретения и исчезновения «Слова о полку Игореве» окружена туманом.  Сам Мусин-Пушкин заявлял, что его комиссионер купил древнюю рукопись у бывшего настоятеля Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле архимандрита Иоиля (Быковского). К тому времени монастырь был уже закрыт, и архимандрит на пенсии приторговывал старинными документами.

Парадный портрет кисти И. Б. Лампи. 1790-e гг.

На самом деле, все было гораздо криминальнее. 26 июля 1791 года Екатерина II назначила Мусина-Пушкина обер-прокурором Синода. 11 августа того же года она повелела собирать по монастырям старинные рукописи и хранить их в Синоде.

Однако неистовый коллекционер частенько присваивал редкости. Старинные рукописи, минуя архивы Синода, шли прямиком к нему домой. Уже в 1793 году в его частной коллекции было 1725 рукописей.  Современные историки полагают, что «Слово о полку Игореве» обер-прокурор получил из библиотеки Кирилло-Белозерского монастыря в 1791 году и оставил бесценный документ у себя.

В 1795 году копия рукописи была сделана для императрицы Екатерины II. В 1797 году Мусин-Пушкин ушел в отставку со всех постов, переехал из столицы в Москву и увез с собой всю свою коллекцию. В 1800 году под давлением историков и общественности коллекционер наконец опубликовал «Слово о полку Игореве» с параллельным переводом на современный русский язык.

Мусин-Пушкин свободно допускал поэтов, писателей, историков, ученых в свою библиотеку и позволял им работать со старинными манускриптами. Историки, опасаясь за сохранность его коллекции, уговаривали его отдать документы на хранение в Московский архив Коллегии иностранных дел. В 1807 году он, вроде бы, даже согласился, однако так и не смог расстаться со своими сокровищами.

А в 1812 году случилось невероятное. Пока армия Наполеона приближалась к Москве, Мусин-Пушкин распорядился вывезти из своего особняка на Елоховской мебель, ценности и картины – кстати, позднее почти все его «Рафаэли» и «Корреджо» оказались подделками. А вот уникальные рукописи коллекционер эвакуировать не стал. Грандиозное хранилище древностей полностью сгорело в московском пожаре 1812 года. Вместе с другими бесценными документами бесследно исчез и единственный экземпляр рукописи «Слова о полку Игореве».

Все это выглядит настолько неправдоподобно, что современные историки всерьез сомневаются в том, что коллекция действительно сгорела – тем более, мы знаем об этом только со слов самого Мусина-Пушкина. Как мог одержимый собиратель древностей не вывезти загодя уникальные рукописи? Почему он не обратился за помощью к государству – его документы с удовольствием принял бы любой архив?

Ответ на  это есть у тех, кто не верит в подлинность «Слова о полку Игореве». Легенда о пожаре, полагают они, понадобилась Мусину-Пушкину, чтобы скрыть свою грандиозную аферу с подделыванием одного из главных текстов в истории России.

Фальсификаторы

Официальная версия гласит, что «Слово о полку Игореве» сочинено в XIII веке, а до нас дошло в списке XVI века, причем переписчик написал весь текст слитно – без разделения на слова – и к тому же понасажал массу ошибок.

Страницы из первого издания “Слова…”, 1800 год.

Но практически сразу после публикации «ироической поэмы» возникли сомнения в ее подлинности.

Дело в том, что начиная с XVIII века, европейские интеллектуалы наперебой сочиняли «древние» народные произведения, в массовом порядке подделывали летописи и выдавали за фольклор собственные произведения. Эти подделки были краеугольным камнем национальной идеи.

В конце XVIII  века шотландский поэт Джеймс Макферсон сочинил «поэмы Оссиана», якобы принадлежавшие древнему кельтскому барду. Фальшивку быстро разоблачили, но Оссиан уже стал национальным героем шотландцев.

В начале XIX века чешские литераторы Вацлав Ганка и Йозеф Линда смастерили Краледворскую рукопись, выдав ее за подлинный артефакт XIII века. На протяжении десятилетий этот немудреный фальсификат был главным текстом молодой чешской культуры и символом чешского национального возрождения.

Интересно, кстати, что отец-основатель чешского национального возрождения Йозеф Добровский в 1790-е годы работал с рукописями в библиотеке Мусина-Пушкина, а после этого сошел с ума. Некоторые историки полагают, что Добровский историк сочинил «Слово о полку Игореве» в приступе безумия, начитавшись древних русских летописей.

Но более распространенная версия приписывает авторство текста Карамзину. Николай Михайлович – блестящий знаток истории и археологии — был действительно в курсе всех новейших трендов. Почему бы автору «Истории государства российского» не создать культовый текст российской истории?

К тому же, Карамзин, единственный из русских писателей, печатался в европейских газетах и мог придать международный размах своей афере. Вот например, как он рекламировал «Слово о полку Игореве» в гамбургском журнале Spectateur de Nord за три года до его публикации: «два года тому назад открыли в наших архивах отрывок поэмы под названием: „Песнь Игоревых воинов“, которую можно сравнить с лучшими Оссиановскими поэмами». Буквально те же определения будут повторены в первом издании «Слова» 1800 года. В карамзинской «Истории государства российского» «Слово» обильно цитируется и комментируется.

Другие версии приписывают авторство поэмы самому Мусину-Пушкину, архимандриту Иоилю, переписчику XVI века, малороссийским фальсификаторам XVIII века и русским мастерам, промышлявшим продажей специально состаренных рукописей богатым коллекционерам.

Почему вообще возникли эти сомнения?

«После побоища Игоря Святославича с половцами» Виктора Васнецова

Во-первых,  текст поэмы чрезвычайно темен. До сих пор не до конца понятно, как именно нужно разделять слова, слитые в оригинальной рукописи, и что они означают.

Во-вторых, ни в каких независимых источниках параллелей и перекличек со «Словом» выявлено не было. Только в середине XIX века была открыта поэма XVI века «Задонщина», близко напоминающая сюжеты «Слова». Однако тут же возникла версия, что позднейшие фальсификаторы просто переложили «Задонщину» старинным языком и так получилось «Слово».

В-третьих, «Слово» поражает своим язычеством. Ни в одной старинной русской рукописи нет такого количества упоминаний Велеса, Даждьбога, Стрибога, прорицателя Вещего Баяна, колдуна-оборотня князя Всеслава Полоцкого. Непонятно, как могли допустить такое безобразие монахи, переписывавшие старинный текст. Зато реконструкторы XVIII-XIX века очень любили сочинять до-христианскую национальную мифологию. В фальсификате мощное язычество «Слова» выглядело бы как нельзя более оправданным.

Споры

Полемика вокруг «Слова» началась сразу после публикации. Профессор Московского университета Михаил Каченовский возглавлял скептиков. Пушкин защищал подлинность текста. «Подлинность… песни доказывается духом древности, под который невозможно подделаться, – писал он незадолго до смерти. – Кто из наших писателей в XVIII веке мог иметь на то довольно таланта? Карамзин? но Карамзин не поэт. Державин? но Державин не знал и русского языка, не только языка «Песни о полку Игореве». Прочие не имели все вместе столько поэзии, сколько находится оной в плаче Ярославны…»

В. Г. Перов. «Плач Ярославны». Картина 1881 года

Пушкин отметил и невероятную сложность старого языка, который практически невозможно подделать современному автору. К этому аргументу будут и впредь прибегать защитники подлинности «Слова». А вот Лев Толстой был убежден, что поэма – подделка.

Информационная война вокруг «Слова» обострилась во время второй мировой. Защитников подлинности поэмы вел в бой выдающийся филолог Роман Якобсон. Армию скептиков возглавлял французский славист Андре Мазон.

В эпоху оттепели аутентичность «Слова» отстаивали такие монстры филологии, как Лихачев и Лотман. Их довольно неожиданно поддержал автор идеи евразийства Лев Гумилев. Всем им противостоял историк-медиевист Александр Зимин, уверенный, что поэму сочинил архимандрит Иоиль. Концепция Зимина широко обсуждалась, но в советское время его исследование так и не решились опубликовать.

В последние годы точку в споре поставил, казалось бы, самый влиятельный современный лингвист Андрей Зализняк. Он дотошно доказывает нереальность для позднейшего писателя воспроизвести все тонкости словотворчества XIII века. Он блестяще демонстрирует вторичность «Задонщины» по отношению к «Слову».

Но вопросы все равно остаются. И разве не в этом главная прелесть «ироической поэмы» – самого загадочного текста в русской истории?